1. Главная
2. о Боге и Церкви...
3. О свойствах двух природ во Едином Христе Господе нашем, а попутно и о двух волях и действиях и одной ипостаси

О свойствах двух природ во Едином Христе Господе нашем, а попутно и о двух волях и действиях и одной ипостаси

О свойствах двух природ во Едином Христе Господе нашем, а попутно и о двух волях и действиях и одной ипостаси / преподобный Иоанн Дамаскин

---

---

(1) Исповедующие две природы и одну ипостась в Господе нашем Иисусе Христе должны признавать и естественные свойства двух природ двойственными и различными, а единичным – то, что относится к ипостаси. Ибо невозможно, чтобы природа существовала вне присущих ей природных свойств, составляющих ее и отделяющих от прочих природ, свойств, совокупность которых нельзя усмотреть у другого вида. И опять-таки, невозможно, чтобы одна и та же ипостась разнилась сама от себя теми свойствами, которые составляют и отличают ее, и ограничивают от прочих ипостасей того же вида, то есть свойствами ипостасными, совокупность которых не может усматриваться у другой ипостаси. Знатоки обычно называют их привходящими или присущностными признаками. 

(2) Говорят, что природа сравнивается с природой и природа от природы (то есть вид от вида) отличается сущностными и природными различиями. Точно так же и ипостась сравнивается с ипостасью того же вида, и разнится от ипостасей того же вида отличительными свойствами – но не сравнивают ипостась как таковую с ипостасью другого вида. Ведь ипостасные признаки, скажем, Петра в сравнении с тем вот быком скорее определяют природу, а не ипостась, – мы ведь говорим, что этот человек отличается от этого коня не тем, что один лысый, а у другого пышная грива, или что один крупный, а другой низкорослый, а тем, что один разумен, а другой бессловесен, – но и не тем, что первый сын того-то, а второй сын того-то. И даже если мы скажем, что этот сын Нестора, а тот – вот этого жеребца, и первый мудр, а второй нет, это относится к природным отличиям – ибо ипостасные отличия людей в отношении ипостасных отличий лошадей считаются природными. 

Поэтому и в Господе нашем Иисусе Христе телесный облик и черты лица, и то, что Он Сын Девы, относительно того, что Он есть неизобразимый Сын Божий, определяет не различные ипостаси, но различные природы и одну ипостась, отграничивая ее от единосущных ей по Божеству, то есть от ипостасей Отца и Святого Духа, и от ипостасей, единосущных ей по человечеству, то есть от матери и прочих отдельных людей: ибо когда из двух природ возникает одна сложная ипостась, и то и другое, то есть природные и ипостасные свойства, скажем, Божественной и человеческой природ, становятся составляющими одной и той же ипостаси. Отсюда Христос Бог и Человек, безначальный и имеющий начало, одна и та же ипостась, видимая и невидимая, тварная и несотворенная, ограниченная и безграничная, страдательная и бесстрастная, Сын Божий и Сын Девы, то есть Сын Человеческий, без матери от Отца, без отца от Матери, предвечный и новый, неизобразимый и в образе раба и облике человеческом, прекраснее сынов человеческих (Пс. 44:3). Все это составляет и отличает ипостась Христа Бога, и Он именуется по всем вместе и по каждому в отдельности [из этих свойств]. 

(3) Итак, Творец премудро создал великие различия между природами, то есть видами, показуя богатство Своей премудрости и силы, чтобы мыслящее и разумное существо, ради которого Он и сотворил множество видов, восхищаясь Им, сильнее влеклось к Нему, из-за влечения больше помышляло о Нем, и Он делал бы помышляющее богоподобным. Ибо невидимое Его... от создания мира видимо чрез рассматривание творений (Рим. 1:20) и от красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их (Прем. 13:5). А у ипостасей в каждом виде Он, опять-таки, сотворил различие и близость по отношению друг к другу – близость природную, потому что все ипостаси того же вида объединены определением природы, а различие ипостасное, ибо они разнствуют друг от друга некими отличительными свойствами, то есть привходящими признаками. Ибо поскольку одиночество необщительно и неласково, а общение с себе подобными сладостно и приветно, – ведь всякое существо любит подобное себе и ему радуется, – даже и сама первая и единственно блаженная, безначальная и неумирающая природа созерцается в трех ипостасях, Отце, и Сыне, и Святом Духе. Итак, ипостасная Премудрость говорит: Аз есмь, ейже порадовася Он (Притч. 8:30), то есть Бог Отец. Поэтому в каждом полку ангельских сил Он сотворил разные ипостаси, подобно и в человеческой природе, более того, в каждом виде, чтобы, имея между собою природную общность, они радовались друг другу и, связуемые естественным отношением, были взаимно дружески расположены. А различие ипостасей отделяет свое от чужого, чтобы каждый, зная близких ему по роду или имению, заботился о них, и не посягал на чужое как на свое, и чтобы можно было знать, что кому принадлежит. 

Так вот, всякий, кто задается вопросом о каком-либо предмете, должен прежде знать, что это за предмет, и тогда уже решать, два их или один. Я имею в виду вопрошания о Господе нашем Иисусе Христе, о природах и ипостасях, волях и действиях и прочих свойствах. Но чтобы это стало яснее, скажем вначале, чем отличается природа от ипостаси, и тогда вполне отчетливо будем знать, какие свойства составляют ипостась и природу. И потом уже рассмотрим их в Господе нашем Иисусе Христе, двойные они или единичные. 

(4)1 Итак, природа, согласно святым отцам, есть общий и неопределенный, то есть наиболее видовой вид, как человек, конь, бык, а ипостась – частность, существующая сама по себе, как Петр, Павел, Иоанн. Ибо природа есть общность, охватывающая и включающая многих, – ведь каждый вид есть природа, и прежде всего, хоть она и сверхсущностная, блаженная природа Божества, ибо она одна и общая, охватывающая три безграничных ипостаси, Отца, Сына и Святого Духа. Подобно и ангельская природа, и человеческая, и всякий вид животных, или растений, или неодушевленных предметов. Следует же знать, что, согласно святым отцам, природа, сущность и облик2 суть одно и то же. 

А ипостась есть некая сущность вместе с привходящими [свойствами], действительно и на деле получившая в удел самостоятельное существование отдельно и обособленно от прочих ипостасей, нечто сообщающееся с неделимыми существами того же вида по определению природы, но имеющее различие с подобными себе по виду и природе в некоторых привходящих и отличительных особенностях. Ибо Петр и всякий человек есть сущность (ведь он человек), но вместе с привходящими (ведь он или высокий, или низкорослый, или курносый, или крючконосый, а это привходящие признаки), и каждый имеет существование сам по себе. 

И проще сказать: природа есть общее, как, например, человечество – ведь и Петр человек, и Павел, и прочие, каждый из них человек, – а ипостась частное, такой-то и такой-то. Петр есть ипостась, и Павел иная ипостась, но не есть Петр одна природа, а Павел другая природа, но Петр есть ипостась, имея совершенную природу человечества, – поэтому он и есть совершенный человек. А Павел есть иная ипостась, имея совершенную ту же самую природу человечества. И ту же самую природу имеет всякая человеческая ипостась, но не ту же ипостась. Все люди не имеют одной [общей] ипостаси – ведь один Петр, а другой Павел, одна и другая ипостась, но не иная природа Петр, и иная Павел. Ибо все люди одной природы. И Петр, и Павел, каждый из них совершенный человек: но Петр не есть Павел, а Павел – не Петр. 

На этом пока закончим о природе и ипостаси (ипостась же, и лицо, и неделимое существо – одно и то же). Скажем теперь, что есть природное свойство, и что ипостасное, и какая между ними разница. 

(5) Природное свойство есть такое, которое составляет природу, без которого не может сохраниться та природа, которой оно принадлежит, как у человека жизнь, разум, воление, чувствование, хождение, дыхание, действование, смертность и тому подобное. Ибо неживой или неразумеющий не есть человек – ведь не бывает человека неживого или неразумеющего, плохо ли, хорошо ли. И неимеющий воли не есть совершенный человек, потому что не бывает человека без воли, злой ли, доброй ли. Подобно и нечувствующий, и недышащий, и неходящий есть не совершенный человек, но неполноценный. 

Итак, природное свойство есть составляющее природу и отделяющее вид от вида, то есть природу от другой природы, и усматриваемое в каждой ипостаси того же вида, как разумность и смертность. Ибо последние составляют природу человека, входя в его определение (ибо человек есть существо разумное и смертное) и отделяют человека, разумность от всех бессловесных, а смертность от бессмертных, Бога и ангелов. И всякий человек разумен и смертен, ибо тот, кто не разумен и смертен, не есть человек. Ибо невозможно человеку не быть разумным смертным существом. 

(6) А ипостасное свойство – то, которое отделяет ипостась от другой ипостаси, как курносый нос, белая или темная кожа, плешь и тому подобное – ведь не всякий человек курносый, но один курносый, другой крючконосый, а третий с прямым носом, и не всякий человек белокожий, но один белокожий, другой темнокожий, а третий смуглый, и не всякий человек плешив, но один плешив, а другой волосат, то есть густоволос. И проще говоря, относительно человечества: все, что люди имеют данным от Творца, согласно святым отцам и истинному суждению, суть их природные свойства, то, что от создания или от осуждения3. А грех не естествен, ибо он не был дан Творцом. Ибо природа есть возможность, Божиим повелением данная каждому виду, в соответствии с которой он действует и претерпевает. А то, что одни из ипостасей того же вида имеют, а другие нет, суть ипостасные свойства. 

Итак, невозможно усмотреть ни совокупность свойств данного вида в другом виде, ни совокупность свойств данной ипостаси в другой ипостаси. Ибо то же самое природное свойство усматривается в различных видах, как разумность у ангела и человека и смертность у человека и у всех бессловесных животных, и тот же самый привходящий признак, то есть ипостасное свойство, усматривается в разных ипостасях, как белокожесть усматривается в различных ипостасях (ведь многие люди белокожи), – но не усматриваются ни все природные свойства человека в другом виде, ни все ипостасные свойства какого-то человека в другой ипостаси. То же, что усматривается лишь у одного вида и у всех его ипостасей, называется не свойством, а особенностью. 

Таким образом, иметь глаза, нос и прочие члены естественно для человека (ведь лишенный одного из них не есть совершенный человек), а различие их ипостасно и отграничивает ипостась от единовидной и единосущной ипостаси, но не от иновидной и иносущной – ведь, как мы уже сказали, ипостась сравнивается с ипостасью другого вида не как ипостась, но как природа с природой. Зрение и видение природны, а различное зрение, то есть хорошее и плохое, ипостасно. Вожделение пищи и сама пища природны, а вожделение различных видов пищи и различное вожделение, сильное и слабое, то есть большое и малое, ипостасно; воля и действие и желать и действовать – от природы, а различное хотение и действие, и желать и действовать по-разному, хорошо или плохо, – от ипостаси. Хорошо желать по природе в послушании Создавшему, а плохо – против естества ради наслаждения и своевольно, вопреки закону Божию. 

(7) Итак, следует знать, что всякая человеческая ипостась обладает бытием и приведена в бытие Творцом из не сущих, то есть имеет тварность, и жизненность, и действование, и чувствование, и влечение, чувственное или разумное, то есть свободное воление, и существование, складывающееся из сущности и привходящих. Все это сущностно и природно, а своеобразное, и самоизбранное движение этих [свойств] – ипостасное различие. Ибо причастность к ним представляет тождество природы, а способ существования вводит различие ипостасей, [так же как] обособленная и самостоятельная ипостась и сложение каждого, и своеобразное, самобытное и различное использование природных свойств показывает ипостаси и заставляет говорить о множественности людей. 

Таким образом, что касается Отца, и Сына, и Святого Духа, поскольку ипостась Каждого различна, Они суть три ипостаси; а поскольку природа и ее свойства равно усматриваются в каждой ипостаси, Они суть одной сущности и одной природы; а поскольку Они не разделены и Каждый желает и действует не по своему образу и выбору, но соединенно, Трое не суть три Бога, но Друг с Другом и Друг в Друге, Они суть и называются единый Бог. 

Изложив это, посмотрим, две ли природы суть во Христе, и так узнаем, имеет ли Он двойственные природные свойства – ведь природа не может пребывать вне составляющих ее природных свойств. 

(8) Совершенный ли Бог Христос и совершенный ли Человек и после соединения природ в ипостаси? Да, конечно. Совершенный в Божестве и совершенный в человечестве? Воистину так. А Божество и человечество одна природа или две? Две, поистине, – ведь одна природа Божества и другая – человечества. Одна же и другая не одна, но две. Итак, две природы во Христе, и в двух природах Христос после ипостасного соединения, если Он совершенный Бог и совершенный Человек после соединения, совершенный в Божестве и совершенный в человечестве. 

И опять-таки: исповедуем ли мы Христа из двух природ? Конечно. Почему из двух? Потому что Он из Божества и человечества. Так что же? Сказать «Божество и человечество» не значит ли, безусловно, представить две природы? Конечно: ведь не одна природа Божества и человечества. Затем: исповедуем ли Христа после соединения в Божестве и человечестве? Конечно. Итак, если после соединения мы исповедуем Его в Божестве и человечестве, а Божество и человечество две природы, а не одна, то необходимо говорить, что после соединения Он в двух природах, как из двух природ. 

И вновь: имеет ли Христос природу Отчую и после соединения совершенной, безущербной, неизменной и неслиянной? Разумеется. А имеет ли и природу Матери, то есть Адамову, совершенной, безущербной, неизменной и неслиянной? Без сомнения. Природа Бога Отца и природа Святой Девы одна или две? Конечно, две, а не одна. Итак, две природы во Христе после соединения. Ибо прежде соединения у Слова Божия не две природы, но одна Отчая. 

И опять-таки: Божество, которое во Христе, есть страстная природа или бесстрастная? Конечно, бесстрастная. А человечество, которое во Христе, страстно или бесстрастно? Понятно, что страстно. Итак, страстная природа и бесстрастная не есть одна природа, но две природы во Христе. 

Божество Христа – это то же Божество, что и у Отца и Духа, или нет? То же и не иное. Эта природа во Христе совершенная или часть природы? Совершенная. Человечество Его есть в Нем совершенная природа? Совершенная. Итак, во Христе две совершенные природы. 

Если же ты скажешь, что у Христа одна сложная природа, то Божество и человечество суть части сложной природы Христа, и будут Бог Отец и Адам части одной природы Христовой, и Христос будет совершенной природой, а Отец частной и несовершенной в сравнении с Христом. 

И вновь: почему вы не говорите о двух природах применительно ко Христу? Потому что число привносит разделение. Посему и утверждение о трех ипостасях Божества разделяет Божество. Но это не так: ведь число указывает лишь на различие и количество исчисляемых, независимо от того, соединены они или разделены. Ведь говоря о трех ипостасях Божества, мы не отделяем их друг от друга, – ибо они соединены по сущности, – но обозначаем различие ипостасей, и то, что они не сливаются и не стягиваются в одну ипостась. Подобным образом и говоря о двух природах Христа, мы не разделяем их – ведь они соединены ипостасно, – но обозначаем различие природ и то, что они не превратились и не слились. Ибо вы, объявляя Христа одной сложной природы из Божества и человечества, утверждаете [тем самым], что Он не единосущен ни Отцу, ни нам – ведь и Отец не сложной природы, и мы не сложены из Божества и человечества. Кроме того, вы исповедуете Божество страстным: ведь если Христос одной природы, сложной из Божества и человечества, а Христос страдал, ясно, что страдала единая Его сложная природа, Богочеловечество. Но ясно, что это арианство, – ведь вы, как и они, говорите, что одно и то же природа и ипостась, и что Божество Христово страстно, и что природа Его сложная, дабы похулить Его, назвав иносущным Отцу. Нам же не приведи Бог так мыслить, ведь мы знаем разницу между природой и ипостасью согласно святым отцам. Поэтому мы исповедуем в Божестве и троичность ипостасей, и единичность природы, а в Господе нашем Иисусе Христе, «наоборот по сравнению с Троицей», согласно Григорию Богослову, проповедуем единичность ипостаси и двойственность и различие природ, и исповедуем Его единой сложной ипостасью, единосущным Отцу и бесстрастным по природе Божества, и Его же единосущным нам и страстным по природе человечества4. 

Ибо невозможно, чтобы одна и та же природа была тварной и несотворенной, начавшейся и безначальной, страстной и бесстрастной. Ведь если она начала быть, она не безначальна, а если нетварна, то не сотворена. Так что Христос не одна природа, но одна ипостась, имеющая две природы, одну несотворенную и одну тварную, одну безначальную и одну начавшуюся, одну бесстрастную и одну страстную. 

И опять-таки: если природа сложена из различных природ, то ни одна из них не единосущна. Ибо каждая имеет лишь собственное определение, а сложная – другое, сложное определение. Но невозможно, чтобы вещи, принимающие разные определения, были единосущны. Итак, если одна природа Христос, как Он будет единосущен Отцу и Матери? Ведь Он Бог, и Он же человек, а Бог и человек – не одна природа, ведь не одно определение у Божества и человечества. Ибо Тот – Создатель, сей же – тварь. 

И вновь: одна и та же природа не может быть единосущна разносущным. 

И еще: не говорят, что природа единосущна природе или что единоприродная ипостась единосущна разносущным ипостасям. Посему, если Христос после соединения одна природа, как Он будет единосущен Отцу и Матери, которые разносущны? 

А что Христос одна ипостась, а не две, мы узнаем вот откуда: Христос один Сын или два? Конечно, один. А как две ипостаси, если один Сын? Если две ипостаси, один и другой, и будет или два Христа, или один Христос, а другой Слово Божие, и уже не один Сын. 

И опять-таки: если две ипостаси Христа, а Он восседает одесную Отца на престоле херувимском и принимает поклонение от всей твари вместе с Отцом и Святым Духом, то значит, мы поклоняемся четверице, а не Троице. 

И еще: если одна природа Христа после соединения, как она именуется? Христовство, стало быть, или богочеловечество. Какою же природой [Он страдал]? Если она одна, понятно, что одной Своей природой. Итак, богочеловечество Его [страстно], и будет Божество во Христе страстным5. 

И вновь: пострадал Христос? Конечно. Какая природа пострадала, Божество Его или человечество? Человечество. А Божественная Его природа осталась бесстрастной? Да. Пострадавшая Его природа и не страдавшая, одна и та же природа или иная и иная? Конечно, иная и иная. А если иная и иная, как две суть одна? Но две природы или одна и другая не есть одна природа, но одна ипостась, две же природы, одна страстная, а другая бесстрастная. И рассуждение будет последовательным. 

(9) Христа мы называем единой сложной ипостасью – ибо, будучи одной из Божественных ипостасей, благоволением Отчим Он воплотился от Духа Святого и Марии Приснодевы и Богородицы и стал совершенным Человеком не превращением, или слиянием, или изменением, но принятием плоти, одушевленной разумной и мыслящей душой, оставшись Тем же, Чем и был, Богом совершенным, и ставший тем, чем не был, совершенным Человеком, восприняв природу, не ипостась, природу не внеипостасную, но в Нем обретшую ипостась и Его имеющую ипостасью – ибо она стала не чьей-то там плотью, но Бога Слова. Ибо о всякой плоти и всякой душе говорится, что она чья-то, и она принадлежит кому-то и его имеет ипостасью, ведь плоть и душа Петровы имеют ипостасью Петра, и не имеет одну ипостась душа Петрова, а другую – плоть его. Ибо одну природу имеет душа, и другую плоть, душа бестелесную и невещественную, а тело вещественную, но поскольку они принадлежат одному, они имеют одну ипостась. 

Итак, чьей же стала одушевленная от Девы плоть? Если Бога Слова, она имеет Его ипостасью. Если же иного, помимо Него, то тому не следует ни поклоняться, ни служить – ведь мы не поклоняемся твари и никому, кроме Святой Троицы. Но она не стала [принадлежать] другому – ведь не ангел, не посланник, но Сам Господь пришел и спас нас. И первый Адам из земли, перстный, второй Адам, Господь с неба (1Кор. 15:47). 

Троица говорится потому, что три ипостаси Божества, Отец и единородный Сын, и Святой Дух. Итак, если одна ипостась единородного Сына, а другая сына Девы, то или изгнан единородный Сын и взамен введен сын Девы, или не подлежит поклонению сын Девы, или четверо восседают на престоле, и мы поклоняемся четверице. Но да не будет, чтобы мы служили четверице, но Троице святой и поклоняемой, одному Отцу, одной ипостаси, одному Сыну и Слову Божию воплощенному, одной ипостаси вместе с плотью Его, одному Святому Духу, одной ипостаси, Троице Пресвятой и прославленной. 

И опять-таки: что ипостась Христова одна, мы узнаем вот откуда. Начало существования всякого зародыша есть семя, ввергаемое отцом в утробу жены, жена, зачиная его, доставляет свою кровь, и так образуется зародыш. Одна ипостась семени и материнских кровей, образующих в ней плоть, и зачатие семени. А зачинает женщина от соития с мужем внедряемое им семя, и оно есть ипостась зародыша. Так что же зачала Святая Дева? Плоть? Значит, плоть не от Нее – ведь женщина не зачинает сама от себя. Так что же зачала? Слово Божие? Ибо Дух Святой посредствовал вместо соития и осенил Ее, и был зачат Сын и Слово Божие и Сам стал плотью, одушевленной разумной и мыслящей душой, и Сам, словно Божественное семя, стал ипостасью для плоти, одной ипостасью двух природ, Божества и человечества. Ибо будучи совершенным Богом, Он стал совершенным Человеком, и есть один Сын Божий и Человеческий, без матери от Отца как Бог, без отца от Матери как Человек, Тот же Самый две природы, одна ипостась – ибо один Сын Христос, а не два. Если же один Сын, как две ипостаси? Ведь ипостась творит иного, и одного от другого отграничивает – потому что если две ипостаси от одного отца и одной матери, родившиеся близнецами, суть не один сын, но два, то как ипостаси, рожденные одна от иносущного Отца, другая от иносущной матери, будут одним Сыном? Ведь не одной и той же сущности Бог Отец и Дева. И если две человеческие ипостаси, будучи единосущны, не станут одним сыном, как две разносущные ипостаси будут одним Сыном? Итак, необходимо или называть Христа и Слово Божие двумя сынами, или одной ипостасью и одним Сыном. 

Да и как же вы говорите, что Христос двуприроден, если один Христос, а Другой Бог Слово, – ведь по-вашему получается: одной природы и одной ипостаси Бог Слово и одной природы и одной ипостаси Христос. Если же допустить это, то, конечно, лживыми окажутся Писания, объявляющие, что Бог и Слово, бывшее в начале, стало плотью, и что, как один Бог Отец, так и Господь Иисус Христос один, собственный и единородный Сын Божий, был отдан Отцом за мир и пострадал, и что от израильтян по плоти происходящий Христос есть Бог над всеми, благословенный вовеки, и Сила Божия, и Премудрость Божия, и Наследник всех, и Творец веков, и сияние славы Отчей и образ ипостаси Его (Евр. 1:3), и что великий Бог, будучи в образе Божием, принял образ раба (Фил. 2:6–7), и близкие этим [речения]: ибо это и подобное говорится об одном и Том же Христе, а не об одном и другом лице, и не об одной и другой ипостаси, то есть не об одном и другом сыне и Христе. 

Да и сам Христос Бог наш как окажется говорящим истину, утверждая, что он был прежде Авраама (Ин. 8:58) и древнее основание мира (Ин. 17:24), и что Он сошел с небес (Ин. 3:13), и что Он свет (Ин. 8:12), и жизнь (Ин. 14:6), и воскресение (Ин. 11:25), и, вопия: Я и Отец одно (Ин. 10:30) и Видевший Меня видел Отца (Ин. 14:9) и подобное этому, через что Он показуется не простым и недавно появившимся человеком, но Богом воплощенным и одним Христом Сыном Божиим в двух природах (я имею в виду в Божестве, по Которому Он познавался как одно с Богом Отцом, и в человечестве, по которому Он иносущен Отцу, а нам, земным, единосущен и ни в чем от нас не отличен по природе), и не одной и другой, но одной и той же ипостасью, несущей в себе одну и другую природу без слияния и превращения, одну несотворенную, и предвечную, и создавшую творения, а другую тварную и новую. Ибо человечество не совечно, не единовидно и не единосущно Божеству, и не сошло с небес, но, поскольку один и Тот же был Слово Божие, ипостасно соединивший с Собою человечество, поэтому Он иногда произносил о Себе слова высокие и подобающие Богу, а иногда – уничижительные и подобающие человеку. Поэтому Он хотел, чтобы о Нем мыслили и как о Господе, и как о Сыне Давидове, и одобрял как благочестивых и тех, кто называл Его Сыном Божиим, и кто именовал Сыном Давидовым, – первых, поскольку они указывали на невидимое Его Божество и предвечное рождение от Бога Отца, а вторых, поскольку они проповедовали истинность видимой сущности Его человечества. 

Если мы откажемся от всего этого, мы будем принуждены говорить о двух единородных сынах, одного Сына Бога Отца и другого Девы и Матери. И Единородный уже не будет называться Единородным, потому что другой будет введен в добавление к Нему по усыновлению, и Он будет старший, а тот младший, один природный и подлинный, а другой усыновленный и побочный. 

А затем, если даже мы отважились бы ввести четвертую ипостась, родившуюся от Марии, и поклоняться ей вместе с триипостасным Божеством, то окажется, что мы почитаем чужого Бога, нового и недавнего, что делать вековечно запрещено, и, как эллины, подпадем под обвинение в человекослужении, и осуждены будем проклятием, постигающим человекопоклонников: ибо, как написано, проклят человек, который надеется на человека (Иер. 17:5). Но мы не привносим нечестиво другую ипостась в добавление к трем ипостасям Божества, которые единственно достойны поклонения и почитания, потому что научены из богодухновенных речений не называть двумя сынами и Христами одного Сына и Христа. И мы не терпим ненавистного Богу служения простому человеку, но служим и поклоняемся единому Христу, сложному из Божества и человечества и совершенному в обеих сущностях, из которых и в которых Он сложен, вечно сопоклоняемся Отцу и Святому Духу, единым поклонением чтя Его Божество и человечество, как неотделимо и вне всякого расчленения ипостасно соединенные и образовавшие одно лицо. 

И да не будет, чтобы мы служили четверице, но Троице Святой, одному Отцу, одной ипостаси, одному Сыну и Слову Божию воплощенному, одной ипостаси вместе с плотью Его, одному Святому Духу, одной ипостаси, Троице Пресвятой и прославленной. Ибо как пламенеющий меч остается один и после накаливания, так еще более того Христос один и одна ипостась и после воплощения. И как я страшусь коснуться пламенеющего меча не из-за природы железа, но из-за природы соединенного с ним огня, так я поклоняюсь воплощенному Богу Слову и вместе поклоняюсь плоти, не ради природы плоти, но ради соединившегося с нею Бога Слова. Поклоняюсь царю вместе с багряницей и чту багряницу ради царя. Потому что ведь соединение царя и ризы его не ипостасное и не во век пребывающее, а во Христе Боге нашем ипостасное соединение нерасторжимо и пребывает вовек. Потому вместе с Отцом и Святым Духом я поклоняюсь Христу, воплощенному Сыну Божию и Богу, как одному из Святой Троицы. 

(10) Итак, показано, что две природы Христа и одна ипостась. Посему, раз Он имеет две природы, необходимо признавать в Нем естественные свойства двух природ совершенно и безущербно, если мы знаем Его Богом совершенным и Человеком совершенным. 

(11) От Божественной и Отчей природы Он имеет нетварность, вневременность, безначальность – ведь Он не начал быть, прежде не бывший, но [у Него] всегда было в рождении бытие Богом, воление, действование, всесилие, беспредельная сила, творчество, вседеяние, беспредельность, безграничность, непостижимость, неисследимость, бессмертие, вседержительство, всеодержание, благо, премудрость, праведность, спасительность, простота и несложность естества, непревратность, неизменность, всепризрение, провидение будущего, обнимание всего, то есть всеохватность, недоступность, доступность же причастию по действию, а не по природе6, самовластие и всевластие, благодетельность, просветительность, невидимость, неосязательность, пребожественность, сверхсущность, и, проще говоря, все, что имеет Отец, принадлежит и Сыну, кроме нерожденности. И истинный свидетель тому Господь наш и Бог, сказавший: Все, что имеет Отец, есть Мое (Ин. 16:15). И Самому Отцу говорит: И все Мое Твое, и Твое Мое (Ин. 17:10). 

(12) Собственное же свойство ипостаси Его, что Он Сын, рожденный от Отца, а не нерожденный Отец и не Родитель. Ибо Он рожден от Отца бесстрастно, бессоительно, то есть без смешения, как свет от огня, а вернее совершенный свет от совершенного света. Итак, от Отца Он имеет бытие и все, что имеет. Потому и говорит: Отец Мой более Меня (Ин. 14:28) – «ибо Я от Него, хотя и не после Него, но не Он от Меня». Потому Он и чтит Отца. 

(13) Итак, сказав о свойствах Божественной природы Христа, которые Он имеет от Отца, скажем и о природных свойствах человеческой Его природы, которые Он приобрел от воспринятого от нас. Ибо если, будучи совершенным Богом, Он стал ради нас совершенным Человеком, то ясно, что, имея все природные свойства Божества и в этом смысле будучи совершенным Богом, Он будет иметь и все природные свойства человечества, то есть все естественные возможности человечества, действительные и страдательные, чтобы быть совершенным Человеком, – ведь если Он не воспринял какое-либо из природных [свойств], то Он не совершенный, но ущербный человек. 

(14) Пусть будет заранее определено, что способность всякого действия, употребления, деяния и страдания мы получили от Творца по природе, и что это природные [качества] – ведь невозможно, чтобы какая бы то ни было природа употребила такое деяние, или совершила такое действие, или претерпела такое страдание, способность которого она не получила по природе. Земля, к примеру, не может произрастить, не получив от Творца произрастительную силу, и вода не может живорастить, так сказать, рождение рыб и способствовать произрастанию плодов земли, если она не получила такую способность от Творца, и не может вырасти насаждение, если не получило возрастительную силу, и пернатое не может летать, не получив летательную способность, и сухопутное ходить, и пресмыкающееся ползать, если каждое из них не получило соответствующую способность7. Так и человек не может видеть, или мыслить, или желать и действовать свободно, если не получил по природе каждую из способностей от Творца. 

(15) Человек же есть малый мир. Ибо он обладает душею и телом и стоит посредине ума и вещества – потому что он есть связующее звено между видимым и невидимым, то есть чувственным и умопостигаемым творением. Ибо ум есть око души и самая чистая ее часть. Посему человек с неодушевленными телами имеет общее в смешении и сложении четырех стихий, с растениями – в том же и в питательной и возрастательной (а также и семенной) способности, с бессловесным животным – в том же, но и в жизненности, воображении и памяти, в чувствовании и движении по устремлению8 (а движение по устремлению есть движение всего тела), в голосе, и дыхании, и перемещении с места на место. С бестелесными же и умопостигаемыми силами он связуется разумом и разумным стремлением ума, которое есть воля, первое движение ума, – ибо устремляясь, он движется к помышлению, и устремляясь, рассчитывает, и устремляясь, судит. И это устремление самовластно – ибо он мыслит, рассчитывает и судит, стремясь свободною волею. 

(16) Собственные свойства тела суть рассечение, и истечение9, и изменение по качеству, то есть по холоду, теплу, влажности и сухости, и устройство членов. Собственно же разумной душе присуще то, что она живет одна сама по себе, мышление и разумное стремление, которое собственно, и есть воля. И еще прежде того самое исключительное свойство души, отделяющее ее от ангельской сущности – это то, что она пребывает в теле и сообщает ему жизнь и движение, и свободно направляет тело согласно собственному стремлению и воле, а также неразумное стремление, вожделение и гнев, движение по устремлению, и то, что она по природе властвует над телом как над своим рабом. Поэтому человек более по образу [Божию], нежели ангел, – ведь у ангела нет природного раба, и он по природе не господин. 

(17) Общее же для души и тела то, что душа уделяет телу, – жизненность, воображение, то есть восприятие или распознавание чувственных вещей, само чувствование, то есть пять чувств: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, а также память и движение по устремлению, питание, возрастание и неразумное стремление, я говорю о гневе и вожделении, голод и жажда, и усталость, и слюноотделение, наслаждение, скорбь и отвращение, страх, робость и беспокойство, тоска, смятение, пот и смерть – ибо смерть есть отделение души от тела – и все устроение питания и роста. 

(18) Все это неразумные претерпевания и действия: действия и способности природы (потому-то все природное и даровано природе от Бога), а претерпевания, потому что всякая сотворенная тварь движется и действует страдательно – а бесстрастна только Божественная природа, нестрадательно движущаяся и недвижимо действующая. Кроме того, некоторые из них представляются скорее действиями, а некоторые претерпеваниями – ибо жизнь более подобает называть действием, а смерть, рассечение и истечение – претерпеваниями. Так вот, рассечение, и истечение, и качественное изменение, то есть побеление, почернение, охлаждение, нагревание, болезнь и тому подобное суть претерпевания, и так же устройство или размещение членов – ибо природа действует, устрояя и размещая, а тело претерпевает, будучи устрояемым. Природой же я называю изначально данные Творцом каждому виду закон и способность, в соответствии с которыми он движется или покоится10. Движется в тех действиях, к которым имеет возможность: мысля, рассуждая, желая, чувствуя, переходя с места на место, – ибо возможность этого он получил от Творца. А покоится, не двигаясь, неспособный к тем действиям, возможность которых не получил. Движения же суть возникновение, разрушение и изменение, возрастание, уменьшение и пространственное движение. Последнее же шести видов: вперед, назад, влево, вправо, вверх, вниз. И все прочее перечисленное тоже движения, а мышление и разумное стремление, рассуждение, искание, рассмотрение, совет, суждение, расположение и выбор, решение и устремление к пользованию суть действия. Но мышление скорее представляется действием, а стремление претерпеванием – ибо все стремящееся претерпевает. Но мы называем действием разумное стремление, потому что оно свободно, властвуя над неразумными претерпеваниями и судя, управляя и обуздывая их, [то есть] гнев, вожделение, и чувство, и движение по устремлению. Ибо это неразумные страсти, подданные и повинующиеся разуму, потому что они по природе подчиняются и слушаются разума и движутся, как он прикажет, если говорить о природном человеке. 

Эти же страсти также суть составляющие животной сущности – ибо без них не может быть жизни. А даны они были Творцом в помощь человеку: вожделение к Богу и воле Его, гнев против диавола и греха, и чтобы вселить мужество в вожделение. Итак, неразумное стремление дано для поддержания животной сущности, а разумное и свободное – чтобы свободной волей обуздывать всякое природное движение, подчинять его и самому подчиняться закону Создателя. Посему сопряжены в человеке мышление и стремление, чтобы нам против воли не терпеть страсти бессловесных [существ], будучи разумными. Ведь ум, разумно, мыслительно и самовластно стремясь, в устремлении мыслит, и рассматривает, и ищет, и советуется, и различает, и настраивается по суждению, и избирает, и устремляется на деяние – ибо разумное естественно властвует над неразумным. Посему если человек, будучи разумным, сотворен как царь всей бессловесной твари, как же ему не быть самовластным над всеми неразумными страстями в себе самом? Итак, будучи и разумным, и мыслящим, он в стремлении мыслит и рассуждает и разумно, мыслительно и свободно устремляется. А из общего для души и тела жизненность есть скорее действие, а представление, чувствование, память и движение по устремлению скорее суть страдательные действия или действенные претерпевания, тогда как гнев и вожделение, голод и жажда, усталость, страх, робость и беспокойство, наслаждение, скорбь, слюноотделение и пот, питание и рост, и ко всему смерть суть претерпевания. 

(19) Все это естественно и безупречно, поскольку даровано Творцом человеческой природе. Ибо Он же даровал и бытие, и такой образ бытия, и нет человека, который был бы Ему непричастен. Обладание же этим говорит о премудрости и добродетели Творца, но для нас не считается ни добродетелью, ни пороком, – ибо все это добро и даровано Благим на благо, а способ употребления составляет добродетель или порок. Ибо если воля подчиняется закону Божию, и ум по закону Его управляет своими подданными (я имею в виду все душевные движения, по преимуществу же гнев и вожделение – ведь они подчинены разуму), то мы содеяли добродетель и исполнили праведность. Ибо на это мы получили власть над ними, и как получившие власть, приняли и закон, и стали подзаконными – ведь бессловесные, не имея предводителем ума, самовластного над гневом и вожделением, не получили закона. Итак, будучи по природе рабами Творца, и имея свободу воли, условие добродетели (ведь то, что происходит насильственно, не есть добродетель и не приносит радости), мы получили закон, чтобы знать, что у нас есть Господин – чтобы, ходя во тьме, не попадать в ямы: Закон Твой – светильник ногам моим и свет стезям моим (Пс. 118:105), – сказал пророк Давид; чтобы познали мы влечение и преданность к Господину и чтобы разделили с Богом благо, «дабы благо воспринявшего семя было не меньше, чем доставившего»11, – ведь Он Сам даровал нам способность благого деяния. Свободными же Он нас сотворил, чтобы от Него и от нас происходило благо (ведь всякому, избирающему благо, Бог содействует для блага), чтобы соблюдая естественное, мы достигли сверхъестественного, нетления и обожения через соединение с Божеством посредством уподобления Ему воли, насколько возможно; чтобы, неразумно пользуясь естественными способностями, мы не приравняли себя к несмысленным скотам и не уподобились им. Ибо если не подчинится воление наше воле Божией, но своевольный ум употребит гнев и вожделение по собственному решению и выбору, совершится зло – ибо зло есть не что иное, как грех, и проступок, и ослушание Господнего закона. Так что свободная воля – первое благо, подобающее разумной природе, и пользоваться ею, властвовать и покорять неразумные страсти, то есть гнев и вожделение, – добродетель, а предавать свободную волю, и покоряться неразумным страстям, и жить неразумно по-скотски – вот зло, вот грех. Чтобы нам не поступать непристойно, делая то же, что и бессловесные, но разумом сдерживать порывы природы. Ибо не подобает разумному жить жизнью бессловесных, но скорее разумно употреблять даже неразумные страсти, и упорядочивать их посредством разума, и властно вести и направлять, и уступать закону Божию, и руководствоваться им, и употреблять эти страсти так, как предписал Господь. 

(20) Нужно, стало быть, знать, что еретиков вводит в заблуждение смешение имен. Поэтому как для монофиситов, то есть акефалов, отождествление природы и ипостаси стало причиною того, что они говорят об одной природе во Христе, чтобы не разъять Христа на две ипостаси, а для единомышленников Нестория – что они говорят о двух ипостасях, чтобы не слить в одну две Христовы природы, так и для монофелитов незнание разницы между природной и ипостасной, то есть гномической12, волей стало причиной утверждения об одной воле во Христе. Посему, чтобы избежать заблуждения из-за одноименности, произведем следующее рассуждение о воле. 

(21) «Воля» – слово многозначное. Ибо иногда оно означает хотение, то есть волевую способность, а иногда само желаемое, подлежащее хотению, то есть саму ту вещь, которую кто-либо хочет. Но одно – желание, а другое – желаемое, как одно зрение, а другое – зримое, потому что зрение есть зрительная способность, действующая в глазах, благодаря которой мы видим, а зримое – сама видимая вещь, камень, дерево или что-нибудь еще. Так и воление есть сама волевая способность души, которой мы желаем, а желаемое – сама та вещь, которую кто-либо желает. Например, я хочу плыть, и плавание есть желаемое, хочу жениться, и женитьба есть желаемое. Но, во всяком случае, желаемое есть или действие, то есть деяние, или претерпевание. Итак, посмотрим, природно ли воление, или ипостасно. 

(22) Имеет ли всякий человек волевую способность или нет? Ясно, что всякий человек имеет способность желать и воление – ибо что за человек, который ничего бы не хотел? Но не всякий человек хочет того же самого, но один то, а другой это, и не всякий человек хочет одинаково, но один хорошо, а другой дурно, каждый по своему выбору. Так что воление, то есть волевая способность, и просто хотеть чего-то – природно, а желаемое, то есть хотеть того-то и того-то – ипостасно и избирательно13. 

(23) И опять же: «воля», принадлежа, как мы сказали, к числу многозначных слов, иногда означает воление, а иногда желаемое. Ибо надлежит знать, что иное воление, иное хотеть, иное что и как хотеть, иное желаемое, иное способность желать и иное хотящий, как иное зрение, иное видеть, и иное что и как видеть, и иное видимое, и иное зрячее, и иное видящий. Ведь зрение есть сама зрительная способность души, действующая в глазах, которой мы видим. Видеть же значит пользоваться зрительной способностью, и действовать, и смотреть: никто же не видит, не имея зрения, то есть способности видеть. Видеть же что-то значит видеть небо, или землю, или что другое. Как видеть значит хорошо или плохо. Видимое же есть подлежащее зрению, то есть видимое тело, или цвет, или облик. Зрячее же есть то, что по природе обладает зрительной способностью, как, например, человек от природы имеет зрительную способность, даже если он спит или ослеплен – ибо человек существо зрячее. Видящий же есть пользующийся зрительной способностью, действующий и смотрящий. Таким образом, воление есть волевая способность, естественно данная душе Творцом, то есть способность хотеть. Хотеть же значит пользоваться в действии волевой способностью и стремиться; но никто не хочет, не имея воления, то есть способности хотеть. Желаемое же есть подлежащее волению, сама вещь, которую мы хотим: например, я хочу плыть, и «плыть» есть желаемое, хочу стать целомудренным, и целомудрие есть желаемое. Нежелательное же то, чего кто-либо не хочет, как невидимое то, чего кто-либо не видит. Хотеть же чего-либо значит хотеть соединиться с Богом, хотеть есть, хотеть пить, хотеть плавать, хотеть сочетаться с женщиной. Хотеть же так-то и так-то значит хотеть по-доброму, то есть, скажем, по-доброму и по закону Божию хотеть сойтись с собственной женой или дурно и вопреки Божию закону – с чужой. А способное желать – это то, что от природы имеет волевую способность, как человек, как ангел, Бог. Ибо каждый из них от природы обладает волевой способностью – ведь и каждая ипостась Божества хочет, и каждая ипостась ангелов хочет, и каждая ипостась человеческая хочет. А что имеет каждая ипостась, то природно – ибо природно то, что усматривается у всех единосущных ипостасей одного вида. Желающий же есть пользующийся волением, то есть волевой способностью, и стремящийся, или же ипостась. 

(24) Итак, воля иногда означает воление, то есть волевую способность, а иногда желаемое, то есть саму ту вещь, которую мы хотим, – так вот, воление природно, и просто хотеть природно. Ибо всякий человек обладает способностью хотеть, и всякий человек хочет, то есть пользуется волением, – ибо человек есть существо, способное хотеть. Желаемое же не только природно, но и избирательно, и ипостасно. Но не всякий человек хочет одинаково и одно и то же – так что как хотеть, хорошо или плохо, или что хотеть, то или это, не природно, но избирательно и ипостасно, что касается людей и ангелов. 

Ведь и в Святой и нераздельной Троице едино природное воление трех ипостасей и одно природное благо, и каждая ипостась не имеет собственного желаемого или собственного движения, но одно движение и одно желание у трех ипостасей – поэтому не три бога, но один Бог три ипостаси, один Бог с силами Его, но не сложный. Ибо каждая из ипостасей – совершенный Бог и совершенная ипостась, сложение же природы не происходит из ипостасей, и это совершенно необычно и подобает только Богу. 

У ангелов же и людей не так, ибо у ангелов единое воление, данная им Богом способность хотеть. Ибо каждый ангел хочет, и каждый человек хочет, но не едино движение всех ангелов, тем более всех людей, но каждая ипостась имеет собственное движение и собственное желаемое – ведь не одинаково и не одного и того же желают все ипостаси ангельские, как и человеческие, но одна хорошо, а другая дурно, и одна то, а другая это, и когда один подвигается и хочет, другой не подвигается и не хочет вместе с ним. Так что у ангелов и людей воление природно, подобно же и хотеть природно. Ибо всякий человек способен желать и хочет, но не всякий человек способен желать того же и не всякий хочет того же. 

Ибо в Святой Троице три ипостаси суть друг в друге, и Слово и Дух суть силы Отчие, и потому одно движение и точно так же одно желаемое. У ангелов же и людей каждый имеет собственную ипостась отдельно и самостоятельно, даже если они одной природы, – поэтому способность хотеть и хотение едино и природно, а как и что хотеть, ипостасно и избирательно. И у них одна волевая природа, но хотящих множество, которые желают по-разному того или другого. 

(25) Итак, воление есть жизненное и разумное стремление – а если жизненное, то, конечно, и чувственное. Посему бессловесные стремятся чувственно, но неразумно и несвободно, а человек, будучи разумным существом, как живое существо стремится жизненно и чувственно, а как разумный – разумно и свободно. Итак, естественное воление есть разумное и жизненное стремление, направленное лишь на естественные вещи. Природные же желания суть, прежде всего, подчиняться закону Божию (ибо человек по природе раб и слуга Божий), а затем и составляющие природы, как голод, жажда, сон и тому подобное; а ипостасное и избирательное воление – стремление пользующейся им ипостаси в соответствии с собственным удовольствием и по собственному выбору, а не по закону Божию, и способ употребления природного воления по выбору пользующейся ипостаси. Посему раздельность ипостасей производит различие в выборе. 

(26) Но говорят, что человек не имеет естественной воли. И говорят, что есть только две воли – одна Божественная, благая, другая же злая, диавольская; и когда человек хочет добра, у него воля Божия, а когда зла – диавольская. Но не знают они, что невозможно какой бы то ни было природе производить какое-либо действие, способность которого она не получила по природе. Как, например, не может летать пернатое, не получившее по природе способность летать, так же сухопутное ходить, если не получило по природе соответствующей способности. Так и человек не может мыслить, если не получил мышление по природе, ни говорить, если не получил по природе способность речи, подобно и видеть, и хотеть, если естественным образом не получил волевой способности. Поэтому следует прежде по природе иметь способность хотеть, что и есть воление, и тогда уже хотеть. Потому у Господа нашего Иисуса Христа два природных воления, поскольку и две природы, чтобы Ему быть и Богом совершенным, и совершенным Человеком, не лишенным ни одного из свойств ни Божеских, ни человеческих; и два хотения и различное хотение согласно различию природ, Божественное и всемогущее (ибо Божественная воля всемогуща) и не всемогущее, но слабое и страстное (ибо человеческая воля страстна и слаба), и одно и другое природное желаемое. Ибо желания человечества не желательны также и для Божества – ведь человеческая природа естественно желает и стремится к пище, и питию, и сну и к тому подобному, но Божество к этому не стремится. Ибо само Оно не стремится к этому, хотя и хочет, чтобы человеческая природа стремилась к этому естественным образом, как нужно и когда нужно. 

(27) Итак, по природному различию две воли у Господа нашего Иисуса Христа не противоположны. Ибо не противна воле Божией естественная воля человека, ни природная волевая способность, ни естественые ее предметы, ни естественное употребление воления – ведь творец всего природного Божественная воля. И только противоестественное противно Божией воле, то есть стремление к греховным наслаждениям и по собственному выбору, то есть грех. Его Господь не воспринял: Он не сделал никакого греха и не было лести в устах Его (1Пет. 2:22). А поскольку одна ипостась Христова, один Христос, единый волящий по обеим природам, как Бог благоволящий и как Человек повинующийся нашею волей Божественной Его и Отеческой воле. Ибо Он повиновался Богу не в отношении Божественной Своей воли – ведь Божественная воля не может ни повиноваться, ни ослушаться. «Ибо это свойственно подданным», – как говорит Григорий Богослов14, и образу раба, воспринятому от нас. Повиновался же Он естественным образом по человеческой Своей воле – ибо повиновение есть свободное и ненасильственное подчинение воли другой воле. Итак, Он желал и желает как Бог Божеское, и желал и желает человеческое как Человек, не из-за противоречия выбора, но вследствие особенности природ. Ибо Он желал и желает человеческое как Человек так, тогда и то, что благоволит Божественное Его воление, потому что человеческое Его воление добровольно подчиняется Его Божественному волению. 

(28) «Ибо воление и действие Божие», согласно блаженному Иринею, «есть творческая и промыслительная причина всякого времени, и места, и века и всякой природы», а человеческое воление – природная способность, стремящаяся к сущему по природе и объемлющая сущностно присущее природе, – ибо сущность стремится быть, и жить, и двигаться чувственно, и мыслить, добиваясь собственного полного природного осуществления. Ибо природа желает самой себя и своим стремлением направлена на все, что ее составляет в соответствии с той причиной бытия, по которой она существует и возникла. Поэтому другие, определяя эту природную волю, говорят: «естественная воля есть разумное и жизненное стремление»15, направленное лишь на естественное. Итак, «воление», согласно блаженному Клименту, «есть способность стремления к собственному сущему» и еще: «стремление, соответствующее природе разумного», и еще: «свободное движение самодержца ума»16. Ибо Бог, вначале сотворив человека, «сотворил его природою безгрешной и волением свободным», как говорит святитель Афанасий17. И природа безгрешная – вся тварь, разумная и неразумная, чувственная и неживая, но не вся тварь воление свободное. И Божественная природа есть безгрешное и свободное воление, но не изменяемое, а непревратное. Итак, Божественная природа волевая, и свободная, и безгрешная, и непревратная. Вся же тварь была создана Богом безгрешной – ибо все, что создал Бог, хорошо весьма (Быт. 1:31), но изменчивой. Ибо то, чье возникновение началось с превращения, по природе изменчиво – превращение же есть приведение из не сущего в бытие. 

Итак, если Он не воспринял волю человека, какою волею повиновался Отцу? Если Он не воспринял человеческую волю, какою волею подчинился закону? Если не воспринял человеческую волю, какою волею исполнил всякую правду? О том, что Он превзошел всякую добродетель и праведность, послушай, как Он говорит Иоанну Крестителю: Оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду (Мф. 3:15). Ибо Он исполнил всякую добродетель и праведность, но преуспевал не из дел и не из добродетели, но был совершен с самого соединения – ведь Он не стал Богом, будучи [до того] человеком, но, будучи совершенным Богом, стал совершенным Человеком. 

Если Он не воспринял человеческую волю, то Он не стал совершенным Человеком. Если он не воспринял человеческую волю, Он не уврачевал первострадавшее в нас. «Ибо не воспринятое не исцеляемо», как изрек Богослов Григорий18. Ибо что и пало, как не воля? Что согрешило, как не воля? Поэтому то, что пало, что согрешило, то более и нуждалось в исцелении. Если же ты говоришь, что Он не воспринял согрешившее, то Он не воспринял и согрешившую и больную природу. Если же не воспринял и это, то и природу человечества – ведь это она согрешила. 

Если Он не воспринял человеческую волю, как прежде нежели будет разуметь доброе и худое, будет отвергать худое и избирать доброе (Ис. 7:16)? Ведь не Божественная воля отвергает, или повинуется, или избирает. Итак, Он отвергает худое и избирает доброе, добровольно повинуясь, как человек, воле Отчей – ибо избрание есть [действие] свободной воли, но Он не как мы, решает, и судит, и рассуждает о той или другой противоположности, то есть о добродетели и пороке, и познает их – но знает лишь благо, что есть благоволение воли Божией, и так уплачивает долг Адамов. Поэтому сказано: прежде нежели будет разуметь худое и доброе, – ведь воплотившийся Бог Слово не знал и не мыслил худого вследствие ипостасного соединения; помысел Его не был двоящимся или сомневающимся, но Сам будучи один Христос, и то, и другое, то есть Бог и Человек, Он пользовался Своими человеческими свойствами, то есть всем, что по природе присуще человечеству, для повиновения Отчей и Божественной Его воле. 

Если он принял помощь от ангелов (ибо сказано: и вот ангел укреплял Его (ср. Лк. 22:43), как и положено человеческой природе), – разве Он не воспринял волю? Ведь сказано, что ангелам Своим заповедает о тебе, и на руках понесут тебя (Пс. 90:11–12). 

Если Он принял богооставленность, [то разве] не воспринял волю? Ведь Он говорит: Элои, элои, лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27:46). Ибо Бог Отец ради нас отдал на смерть единородного Своего Сына, ставшего Человеком, – и не оставлена была плоть Его, не отделена от Божества Его, не увидела тления (ср. Пс. 15:10), и душа Его не была оставлена в аде, но Бог Отец не пощадил собственного Сына, а за нас отдал Его на поругание, и бесчестье, и на невозбранные и безгреховные страсти и на смерть. Поэтому, быв послушным Отчему благоволению даже до смерти и пренебрегши посрамление (Фил. 2:8; Евр. 12:2), Он увенчал природу нашу славою и честью нетления (ср. Пс. 8:6). 

Если исповедующие во Христе одну природу и отрицающие две принимают различие природ, почему вы, объявляя о двух природах во Христе, морочите голову одной Его волей? Но они говорят: воля не природна, но ипостасна. Так о какой воле вы говорите? О волевой способности, и просто о хотении, и о естественном желаемом, или о способе употребления хотения, то есть о том, как хотеть, и о желаемом по собственному выбору и ради удовольствия? Но если вы называете ипостасной волевую способность и просто хотение, вы говорите неправильно. Ибо всякий человек имеет волевую способность и просто хотение, а то, что усматривается во всех ипостасях того же вида, природно, а не ипостасно. Но не всякий человек хочет того же, и не одинаково. Так что волевая способность и просто хотение природно, хотеть же чего-то и как-то различно для каждой ипостаси, и, как привходящий признак, ипостасно. И свидетель тому святой Иоанн, поистине Златоустый, который говорит в первой книге, в четырнадцатом слове изъяснения Послания к Евреям: «Ибо желание прирожденно и от Бога, а то или иное желание – наше и от нашего выбора»19. 

Кроме того, если волевая сила ипостасна, то поскольку Сын иноипостасен Отцу, Он будет иметь и иное желание. 

Природному не учатся: никто ведь не учится алкать или жаждать, спать или дышать, так и хотеть никто не учится. А как желать, хорошо или дурно, или что желать, этому учатся. Ибо закон Божий не учит хотеть – ведь это дано нам Им от природы, – но желать хорошо и желать того-то. Так что хотеть природно, а как и что хотеть, ипостасно и различно, кроме Святой Троицы – ибо там ипостаси желают того же и одинаково по сущности Божества. Ибо Один от Святой Троицы, воплощенный Сын и Слово Божие и Бог, поскольку, в отличие от Отца и Духа Святого, возымел человеческую плоть и в том, что Он стал Человеком, отличен от Отца и Духа, таким же образом и в природных свойствах человечества Он отличен от Отца и Духа, имея две природы и два природных своеобразия. 

К тому же, сущностно и природно то, что, присутствуя, сохраняет, а отсутствуя, разрушает определение природы. Значит, человек будет существо безвольное? Никак. Ибо не бывало никогда человека, лишенного хотения. Следовательно, воление природно. Если голод, и жажда, и влечение ко сну, будучи неразумными стремлениями, природны, то разве не природно разумное и свободное стремление ума? 

Мы созданы по образу Божию, в смысле мышления и свободы воли. Поэтому, если Он не воспринял ум и свободное воление, то не воспринял и «по образу» (немного ниже мы вкратце разъясним и об образе). Если Он не воспринял человеческое воление, то все, чего хотел Христос, Он хотел Божественной волею. А как же войдя в дом, и хотев утаиться, не смог (Мк. 7:24)? Стало быть, Божия воля не всемогуща, но немощна. Перестань, человече, болтать этот вздор. Не Божественной воли дело хотеть есть и пить, переходить с места на место и тому подобное, но человеческой, даже если Христос желал этого человеческой волей по Отчему благоволению. 

(29) Но они говорят: не по природе дана человеку свобода воли, но по чести, – опираясь на слова Григория Богослова: «Почтив его свободой воли». Но еще послушай отца: «его, почтенного разумом и образом Божиим»20. Значит, он и разума не будет иметь по природе, но по чести, и впору тебе говорить, что не разумную природу принял Господь, но бессловесную. 

(30) В скольких смыслах говорится «по образу»? 

В смысле разумности, и мышления, и свободы, и потому что ум рождает слово и изводит дух, в смысле начальствования. В этом смысле и ангелы, и люди по образу. Также исключительно люди в смысле нерожденности Адама, и рожденности Авеля, и исхождения Евы; в смысле начальствования, ибо душа по природе имеет тело рабом и властвует над ним; и потому что сводит все творение: ведь вся тварь соединяется и в Боге, и в человеке, поскольку он есть связь умного и чувственного творения. И по образу, которым имел стать Сын Божий, – ведь Он стал не ангелом; но Человеком. 

(31) Всякая сложная ипостась, сложенная из различных природ, по необходимости обладает природными свойствами этих двух природ, даже если в соединении усматривается слияние. Ибо огонь и вода совершенно противоположны, огонь горяч и сух, вода же холодна и влажна, – но когда из четырех стихий складывается тело, оно имеет четыре качества, жар и холод, сухость и влажность. Итак, если там, где усматривается слияние, приходится видеть естественные свойства слагаемых, то насколько более в неслитном соединении. 

(32) Однако они говорят, что человек не имеет естественной воли, и по-манихейски утверждают, что есть только две воли – одна Божественная, благая, а другая диавольская, злая. И когда человек хочет добра, у него Божия воля, а когда зла – диавольская. О преизбыток безумия! О тьма невежества! Божия воля может творить все или нет? Да, говорят они. Итак, если человек, желая блага, имеет волю Божию, он, по их мнению, будет всемогущим. Но не знают они, что невозможно какой бы то ни было природе употребить какое-либо действие, способность которого она не получила по природе. Как, например, не может летать пернатое, не получив по природе способность летать, так же сухопутное ходить, если не получило по природе соответствующей способности. Так и человек не может хотеть и действовать, если не получил по природе волевую и действенную способность, – ведь он не может и мыслить, если не получил по природе мыслительную способность, подобно и видеть, и делать что-либо другое: так что человеку по природе присуща волевая и действенная способность, и воля, и действие. Поэтому природные действия всегда присущи всякой природе и существуют совместно с ней. И природное воление, то есть волевая способность, едина, желаемые же предметы многочисленны и различны. Ведь Писание говорит: все желания Свои в них (Пс. 15:3). Не сказано: «Божественное воление в них», но все желания Свои в них, то есть желаемые предметы. 

(33) Следует же знать, что желания Божества природны – ибо Ему, неизменному, не свойственно хотеть так или иначе, но Оно всегда желает одинаково. Потому и одинаковы желания Отца, и Сына, и Святого Духа – ибо все естественные свойства Отца, и Сына, и Святого Духа те же самые, как одна и та же Их природа. И ничего нет ипостасного в пресущественном Божестве, кроме нерожденности и родительства Отца, и рожденности Сына, и исхождения Святого Духа. 

(34) Как мы сказали о воле, так говорим и о действии, что именование действия означает разные вещи. Свойство действия Божия – не только быть беспредельно выше всякого чувства, ума и всякого века, но любой сущности и названия. Ибо природное движение и сила каждой сущности есть природное действие. И опять же: прирожденное движение всякой сущности есть природное действие. И вновь: сила, проявляющая каждую сущность, есть природное действие. И еще: вечно движущаяся сила мыслящей души, то есть вечнодвижущееся ее слово, естественным образом вечно из нее струящееся, есть природное и первое действие. Называют действиями и деяния, как, например, видеть, говорить, дышать, ходить, есть, пить, то есть употребление любой природной способности. И естественные страсти часто называются действиями, как голод, жажда и подобное. И проще говоря: природное действие есть сила и движение каждой сущности, вне которого лишь не сущее. Так как же не будет Господь иметь природное действие человеческой природы? Ведь отсутствие природного действия в каждом случае есть отсутствие природы. Посему, если у Него не было природного человеческого действия, не было и человеческой природы – ибо у кого различная природа, у тех различны и воля, и действие. 

(35) Итак, иное – действование, и иное действовать, и иное что и как действовать, иное действуемое, то есть дело, и иное деятельное, и иное деятель. Посему действие есть сама деятельная способность, то есть способность действовать, действовать же значит пользоваться деятельной способностью. Делать же что-то значит видеть, мыслить, слушать, ходить, есть, пить. Каким образом действовать, значит хорошо или плохо. Деятельное есть то, что имеет возможность действовать, например, человек, ангел. Деятель же – пользующийся действием, то есть ипостась. Итак, действие иногда означает действительную способность, иногда же действование, а иногда дело. Так вот, действие, то есть действительная способность, и действование природно. Ибо у всякого человека есть способность действовать и всякий человек имеет действование – ибо человек существо деятельное. Дело же не только природно, но и ипостасно у ангелов, и у людей. Ибо у Святой Троицы все желаемое и действуемое природно, а потому и одинаково у трех ипостасей. У ангелов же и людей не то же хотение, и не то же дело, и не тот же способ употребления – ибо каждая ипостась ангелов и людей имеет собственное движение и обособленно хочет и действует. Поэтому во Христе Господе нашем два природных действия, поскольку две природы, чтобы быть Ему совершенным Богом и совершенным Человеком, и два хотения и различные хотения в соответствии с естественным различием природ, Божественное и человеческое, всесильное и бесстрастное по Божественной природе и немощное и страстное по человеческой. И одно и другое природное дело, ибо одно дело Божественной природы, и другое – человеческой. Ибо действуемое человеческой природы не есть действуемое Божественной природы, а действуемое Божественной природы – не то же самое, что человеческой, потому что не творит человеческая природа и не есть Божественная, и не переходит с места на место, хотя Божественное действие действует через человеческое действие. Но един Деятель того и другого, потому что одна ипостась. Ибо если Он не воспринял человеческое действие, то Он и не жил как человек, не мыслил, не рассуждал, не ел, не пил, не ощущал вкус пищи, не ходил, не видел, не слышал, не дышал, и не делал ничего человеческого, и вообще не становился человеком. Ибо говорит Григорий Нисский: «Постившись сорок дней, напоследок взалкал – ибо дал, когда захотел, природе произвести свое действие»21. 

(36) Разобрав и разъяснив это таким образом, посмотрим, подтверждают ли святые Евангелия, и апостолы, и святые отцы, что Господь обладал всем этим, или нет. Итак, что Он имел душу человеческую, Сам Господь говорит в Евангелии от Иоанна: Имею власть отдать душу Мою и власть имею опять принять ее (Ин. 10:18) и также: И душу Мою полагаю за овец (Ин. 10:15). А что Он имел и тело, свидетель Иосиф, испросивший тело Его и обрядивший, и положивший во гроб. А что Он имел и устроение членов, свидетельствует та, которая умастила голову Его миром и омочила ноги слезами, а также гвозди, вбитые в ладони и в ступни ног, копье, пронзившее ребра, и ученик, припавший к Его груди, и язык, сказавший: кто жаждет, иди ко Мне и пей (Ин. 7:37), уста, уделяющие Духа Святого, зубы, снедавшие пасху, и горло, препроводившее ее в желудок, и печень, претворившая ее в кровь, и усталость от пути, происшедшая от перенапряжения мышц и жил, как говорит божественный Василий, и обрезание крайней плоти, и лядвеи, воссевшие на осла, и бичевание спины, и заушания щек вместе с плеванием в лицо. А что Он принял и мое рассечение, и истечение, свидетельствует обрезание, гвозди, копье, плевание, пот, истекшие из ребер кровь и вода. 

А что Он воспринял и душевные действия и страсти, свидетельствуют деяния святой Его души посредством непорочного Его тела – ибо сказано, что, увидев град Иерусалим, Он заплакал (Лк. 19:41), и что услышал, что Иоанн брошен в тюрьму (Мф. 4:12), а также обонятельное ощущение мира, и голос, воскресивший Лазаря, и вкушение желчи и уксуса, вызвавшее естественное отвращение (это все, конечно, не действия Божественной природы), и прикосновение к прокаженному, и хождение, и простирание рук на кресте, и от естественной способности питание и рост тела – ибо сказано, что блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие (Лк. 11:27) и что младенец возрастал (Лк. 2:40). От чувствующей же, поскольку одушевленной, но неразумной природы – чувство, движение по устремлению, голод, жажда (ибо говорится, что напоследок взалкал (Мф. 4:2), и на кресте: жажду (Ин. 19:28), желание пищи (ибо сказано: очень желал Я есть с вами свою пасху (Лк. 22:15)), гнев (ибо сказано, что возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: один из вас предаст Меня (Ин. 13:21)), переваривание пищи и питья и претворение их в кровь – потому что откуда же пот, слюна, спасительная кровь и вода, как не от пищеварения? Ибо Он чувствовал, и пользовался всем, но не страстно, а естественно, и питался не ради страстного удовольствия, но для восполнения истощившегося. Ибо если и не знало тления всесвятое тело Его, однако рассечение и истечение естественным образом претерпевало – ведь тление есть распадение тела на свои составляющие. Но прежде всего [свидетельствует] сама жизнь, которая есть первое действие живого существа, уделяемое телу душею. 

(37) Семени же и порождения Он не имел – ибо непременны свойства Божественных ипостасей, и не может Отец или Дух стать Сыном. Потому и Сыном Человеческим стал именно Сын Божий, дабы свойство осталось непременным. Затем, ипостась сочетается с ипостасью той же природы. Но нет другой такой ипостаси, как Сын Божий и человеческий – ибо один единородный Сын, единственный от единственного Отца и единственный от единственной Матери, Сын Божий и Сын Человеческий, Бог и Человек, Иисус Христос Сын Божий. Кроме того, хотя и естественно смешение ради приумножения людей, но не необходимо – ибо возможно человеку жить и быть человеком, не вступая в связь, и многие свободны от этой страсти. 

(38) Ведь само тело не имеет собственного действия, кроме рассечения и истечения, которые суть претерпевания, а не действия – а все остальное вполне очевидно суть действия души, использующей тело, а не Божества. Как смятение, ибо Он говорит: Душа Моя теперь возмутилась (Ин. 12:27), скорбь и тоска: начал скорбеть и тосковать (Мф. 26:37) и душа Моя скорбит смертельно (Мф. 26:38), страх смерти: Отче Мой, если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф. 26:39), и смерть. Все это свойственно не Божеству – ведь Оно бесстрастное, и вечноживущее, и бессмертное, – но живому существу, то есть одушевленной и чувственной сущности. Из разумной же и мыслящей души [Он имел] и премудрость. Ибо преуспевал в премудрости и возрасте (Лк. 2:52). Ведь Он преуспевал не в Божественной премудрости – ибо с самого зачатия совершилось совершенное соединение и высшее сочетание, и у Него не было прибавления в какой-нибудь Божественной силе, но Он преуспевал в человеческой премудрости. Ибо человеческая премудрость проявлялась в Нем по мере телесного возраста – ведь как с самого зачатия Он стал совершенным зародышем, без постепенного развития и устроения тела, как говорит Василий Великий в Слове на Рождество22, так с самого зачатия Он стал совершен в Божественной и человеческой премудрости, разумеется, как Человек, – ибо как Бог Он не стал совершен в Божественной премудрости, но был таковым от века, выявление же в Нем совершенной человеческой премудрости в соответствии с преуспеянием в телесном возрасте считалось преуспеянием [в премудрости]. Если же Он имел человеческую премудрость, то, конечно, и ум, ведь премудрость – порождение и сила ума. Да и апостол говорит: мы же имеем ум Христов (1Кор. 2:16). А «по образу» святые отцы, свидетельства которых мы приложили, понимают в смысле мышления. Итак, если Он воспринял человека, созданного по Его образу, то есть природу человечества, Он, безусловно, воспринял и мыслящую и разумную природу. Воспринял же Он и свободное воление. Ибо как Он воспринял послушное разуму неразумное стремление, так и разумное – ведь Он не воспринял природу без ума и разума. Ведь если Он воспринял неразумную и бессловесную природу, Он воспринял не человека, но бессловесное животное. Ибо человек – природа мыслящая и разумная. 

(39) Итак, все святые отцы говорили как о двух природах у Господа нашего Иисуса Христа, так и в двойственном числе обо всех природных свойствах – ведь не может природа существовать вне составляющих ее свойств. Таким образом, по необходимости следует, чтобы те, кто говорит о двух Его природах, признавали и две воли, то есть две волевые способности, – ведь как Бог по природе Он имел всемогущее Божественное воление, а как ставший по природе человеком имел человеческое воление, которым хотел утаиться, войдя в дом, и не смог. Ведь, я думаю, они не припишут бессилие Божественному волению. Итак, Он обладал волевой способностью Его человеческой души, и ею желал человеческого, и по душевному Своему волению подвигался на человеческое, так же как Божественным волением желал Божественного Один и Тот же Сын Божий Христос, совершенный Бог и совершенный человек, но без противоположности выбора – ибо человеческое Его воление добровольно подчинялось Божескому Его и Отчему волению и желало того, что Божеское Его воление хотело, чтобы оно желало. 

(40) Ибо поскольку не подчинилась воля Адамова воле Божией, но выбор его возжелал противного Божией воле, – и это было грехопадение, и никто из потомков Адамовых не стал во всем послушен Божией воле, но каждая ипостась по собственному выбору ослушалась воли Божией (ибо все согрешили и лишены славы Божией, согласно апостолу (Рим. 3:23), – поэтому Сын Божий, по благоволению Отчему став Человеком, воспринял человеческую природу и естественное человеческое воление, ипостась же человеческую не принял, чтобы природное воление человечества не вело себя по собственной ипостасной и гномической воле вопреки Божией воле, но дабы добровольно было послушно во всем, и так разрешилось древнее грехопадение. 

(41) И опять-таки: имел Он человеческое воление, согласно евангелисту Марку, потому что, войдя в дом, хотел утаиться, но не мог (Мк. 7:24). Следовательно, всемогуще Божественное воление, а не бессильно, бессильно же человеческое. Посему Он хотел человеческим волением, тогда как Божественное воление соблаговолило и дало возможность человеческой Его природе воспользоваться собственно ей принадлежащим, то есть захотеть и не смочь. 

И вновь: Отче, если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф. 26:39), то есть чаша смерти. Вот природное стремление и вожделение жизни, которое естественно имеют как разумные, так и бессловесные существа. Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22:42). Вот естественное и разумное стремление ума, свободное, рассудительное и обуздывающее неразумное стремление. Не Моя воля, но Твоя да будет. «Моя», человеческая, насколько она не общая с Тобой – ведь Ты не стал человеком, как Я, то есть таким же, и не принял человеческие страсти. «Но Твоя», общая у Меня и Тебя, к которой Я причастен, как и к природе Божества. Ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6:38), не для того, чтобы человеческое Мое воление поступало по собственному, противному Твоей воле выбору, но дабы повиновалось Твоей воле, и дабы пожелание Твоего воления стало желанием и Моей человеческой воли. Ибо воля и благоволение Отца на то, чтобы пострадать Ему за спасение мира, ради чего Он и воплотился. Ибо здесь воля подразумевает не воление, но желаемое, – ведь Ему предстоит сотворить не воление Божие (ибо оно несотворено и безначально), но Желание Божией воли, в каковом смысле нужно понимать и все хотения Его в них (Пс. 15:3). Ведь не много волевых способностей у Бога, но одна, и нет во святых волевой способности Бога, потому что нет и природы, – ибо чье воление едино, едина и природа, – но хотения Божии, то есть заповеди Его, суть во святых. 

(42) Итак, показано, что Христос имеет как две природы, так и два природных воления, и два природных действия, чтобы быть Ему Богом совершенным и Человеком совершенным – ведь не совершенный Бог тот, кто не имеет все свойства Божества, и не совершенный человек тот, кто не имеет совершенную человеческую природу и все естественные свойства человечества. Итак, Он обладал Божественным волением, которым как Бог хотел Божественного с Отцом и Духом – у Которых как одна природа, так и соответствующее ей воление. Обладал Он и естественным человеческим волением, то есть естественной волевой способностью, как ставший совершенным человеком, таким же, как и Его Мать, с которой у Него как одна природа, так и одно воление. Имел Он и Божеское действие, которым, свободно желая, вершил Божественные дела вместе с Отцом и Духом: имел Он и человеческое действие, которым, свободно желая, вершил дела человеческие. Ибо не Божественным волением хотел Он утаиться, и не смог, и хотел пить и есть – ведь это желания человеческой, а не Божественной природы; – и не Божественным действием ходил или простирал руки – ведь и Божественному действию несвойственно ходить или простирать руки. 

Однако каждая из Христовых природ сообща с другой желала и делала то, что ей было свойственно, причем человеческое Его воление и действие прислуживало Его Божественному волению и действию. Ибо как посредством телесного Его действия действовало Его Божественное действие – ведь Он взял рукою руку девочки и сказал: девица, встань (Лк. 8:54), и через прикосновение и слово Божественное действие оживотворило девушку, – так и посредством человеческого воления действовало Божественное Его воление. Ибо Божески пожелав, Он совершил чудотворение, и пожелав по-человечески, протянул руку и сказал: «встань». И проще сказать: то, что Он пожелал и совершил по-человечески, стало спасением мира – ведь Он творил Божественное не как Бог (ибо чистый Бог не вершит чудотворение прикосновением и протягиванием рук) и человеческое не как человек (ведь страсти просто человека не спасительны миру) – но, будучи Бог и став Человеком, Он явил некое новое и необычайное Богомужнее действие23, Божественное, но действующее через человеческое, человеческое, но послужившее Божественному и являющее знаки соипостасного с ним Божества. 

(43) Ибо как одной природы железо и другой огонь, и каждый из них разного действия: ведь как огонь не рассекает, но жжет и светит, так и железо не жжет и не светит по собственному естественному действию, но рассекает и черно цветом; когда же происходит соединение обоих, каждый производит собственное действие соединенно, а не по отдельности – ведь вместе с рассечением происходит ожог, и огонь жжет и светит посредством железа, но не одно природное действие, а два, одно естественное и жгучее у огня, а другое естественное и секущее у железа, и собственное воздействие каждого, у огня жжение, а у железа сечение, хотя и жгучее сечение и секущее жжение, – так и у Господа нашего Иисуса Христа каждая природа делает свое сообща с другой, и две не суть одна, и у двоих не одно дело, но у человеческой Его природы – повиноваться и прислуживать Божественной воле и собственной волею протягивать руку и касаться девочки в повиновении и услужении Божией воле, в то время как Божество совершает воскрешение девочки посредством прикосновения. Так что предел человеческого действия – добровольное простирание руки и прикосновение, а Божественного – воскрешение девочки. 

(44) Поэтому и сказал великий Дионисий не об одном «Богомужнем действии», но отвлеченно о «новом», то есть необычном24. Ибо каждое из них было необычным и Богомужним – ведь он сказал это, указывая не на число, но на необычный способ. Ведь и Господь, пожалев собственное творение, добровольно принявшее страсть греха, словно посев вражий, воспринял болящее целиком, чтобы в целом исцелить: ибо «невоспринятое неисцеляемо». А что воспринято, то и спасается. Что же пало и прежде пострадало, как не ум и его разумное стремление, то есть воление? Это, стало быть, и нуждалось в исцелении – ведь грех есть болезнь воли. Если Он не воспринял разумную и мыслящую душу и ее воление, то не уврачевал страдание человеческой природы – потому-то Он и воспринял воление. Греха же Он не воспринял – ведь грех не Его творение. Итак, чтобы изгнать из души присеянную врагом болезнь греха, ради этого Он и воспринял душу и воление ее, но греха не сотворил, а чтобы освободить тело от тления и услужения греху, воспринял и тело. Воспринял и наказания за первое грехопадение, чтобы, оплатив за нас наши долги, освободить нас от осуждения – ибо раб не может освободить раба. Поэтому Он, будучи Сам, как безгрешный, свободным, и не подлежа ни смерти, ни какой-либо другой каре, принял за нас на Себя наши кары и умер за нас, чтобы дать принявшим Его власть быть чадами Божиими (Ин. 1:12), и даровать им нетление, и подарить равноангельскую, беспечальную и безмятежную жизнь в пакибытии будущего века – ибо надлежит прежде претерпеть то, что относится к первому Адаму, от которого мы и произошли, и тогда уже снискать даров второго Адама. Если мы последуем по следам Его и соблюдем закон свободы, и не поработим себя снова игу греховному – ибо, освободив нашу природу, Он также дал нам заповедь и показал путь, шествуя которым, мы воцаримся вместе с Ним, отправившись туда, куда Он Сам отправился нашим предтечею, а пойдя по иному пути, останемся вовне – итак, да сбудется нам, следуя по следам Его, всегда быть с Ним и вкушать от Его славы и царствия ныне, и присно, и во веки веков. Аминь. 

* * * 

1Начиная с этого места до последнего абзаца гл. 9 рукописная традиция сохранила два несколько различающихся варианта текста, которые взаимно дополняют друг друга. В переводе они объединены, поскольку это можно сделать без ущерба для смысла и последовательности рассуждения, причем в каждом конкретном случае предпочтение отдается более развернутой версии. 
2Облик (μορφή) здесь, скорее всего, отсылает не к философской терминологии, а к известному выражению ап. Павла «приняв образ раба» (Фил 2:6), где по-гречески употреблено именно это слово (в церковнославянском переводе «зракъ» в отличии от «образъ» – εἰκών). Перевод «образ» в данном случае невозможен, так как он вызвал бы путаницу с учением того же св. Иоанна об иконах. 
3Имеется в виду, что, хотя грех не есть сущностное свойство человеческой природы, грехопадение Адамово изменило эту природу как таковую. Принятое в античной философии определение человека, которым пользуется здесь св. Иоанн (разумное и смертное живое существо, ζῶον λογικὸν θνητόν), применимо лишь к падшему человеческому естеству, поскольку смерть явилась следствием грехопадения. 
4См. прим. 81 к трактату «Послание яковиту». 
5Текст этого абзаца, видимо, испорчен. Дополнено по смыслу. 
6В оригинале противопоставление ἀμέτοχον – μεθεκτόν, то, к чему нельзя или можно быть причастным. Св. Иоанн хочет сказать, что можно быть причастным не Божественной сущности, но лишь Божественному действию. Различие между абсолютно непознаваемой сущностью Божией и Его отчасти доступным познанию действием подробнейшим образом объяснено в трудах св. Григория Паламы. 
7Здесь во всех случаях употреблено слово δύναμις, смысл которого передается философским термином «потенция», перевод же на литературный русский язык может различаться в зависимости от контекста: сила, возможность, способность. 
8Движение по устремлению (καθ’ ὁ ρμὴν κίνσις) – способность произвольно перемещать свое тело в пространстве; согласно представлениям древних, один из признаков, по которым животные отличаются от растений. 
9Под «истечением» (ῥεῦσις) следует понимать то, что в современной биологии называется «обменом веществ», т.е. что вещественный состав тела не постоянен, но текуч. «Рассечение» (τομή) есть одна из главных особенностей тела, потому что душу, в отличие от него, нельзя разделить на части. При этом τομή присуще любому материальному телу, а ῥεῦσις только живой природе. 
10Об этом законе, как форме Божественного творения после создания мира, см. «Беседу сарацина с христианином», гл.1. 
11 Св. Григорий Богослов. Сл. 45 б (РG 36, 632 С). 
12От слова γνώμη – нравственный выбор, сознательное решение, проявляющееся в поступках. 
13 Γνωμικόν, объект γνώμη. 
14Сл. 30 (РG 36, 109 С). 
15Из несохранившихся творений, fr. V. 
16 Климент Александрийский, fr. 40. 
17О Воплощении против Аполлинария, 1 (РG 26, 1120 В) (подлинность сомнительна). 
18Послание 101 (РG 37, 181 С). 
19На самом деле в Беседе 13 на Послание к Римлянам, гл. 2 (РG 60, 510). 
20Источник двух этих цитат не обнаружен. 
21Сама цитата в рукописях пропущена и восполнена издателем по трактату «О блаженствах», гл.4 (РG 44, 1237 А). 
22Гл. 4(РG 31, 1465 А). 
23 Θεανδρικὴ ἐνέργειαε,понятие, впервые встречающееся у Псевдо-Дионисия Ареопагита (V в.). Православное толкование этого выражения, которое воспроизводит здесь св. Иоанн, было дано преп. Максимом Исповедником. 
24 Дионисий Ареопагит. Послание 4 (РG 3, 1072 С).

https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Damaskin/o-svojstvah-dvuh-prirod-vo-edinom-hriste-gospode-nashem-a-poputno-i-o-dvuh-voljah-i-dejstvijah-i-odnoj-ipostasi/

---

Просмотров: 1525

---